«А может, я просто боюсь об этом говорить, даже с мамой?» – думала Мег, доставая сахар, какао, молоко и кастрюльку и возвращаясь со всем этим в кладовку.

Доктор Колубра говорила:

– Все эти разговоры о «космических воплях» и каких-то там разрывах в далеких галактиках – прямое оскорбление моему рациональному мышлению.

Миссис Мёрри стояла, опершись на рабочий стол.

– Ну, в фарандолы ты ведь тоже не верила, пока я тебе не доказала, что они существуют!

– Ты мне ничего не доказала, – возразила доктор Луиза. – Пока.

Она выглядела слегка взъерошенной, будто маленькая серая птичка: короткие курчавые волосы, выбеленные сединой, серые глаза, носик, похожий на клюв, и серый фланелевый костюм.

– Если я думаю, что ты, возможно, права, – это в первую очередь оттого, что ты садишься за эту идиотскую машинку, – она указала на электронный микроскоп, – как мой покойный муж брался за скрипку. Это выглядит как встреча влюбленных.

Миссис Мёрри подняла голову от «идиотской машинки»:

– Наверно, лучше бы я никогда не слышала о фарандолах, не говоря уже о том, чтобы прийти к выводу, что… – Она осеклась, потом сказала: – Кстати, дети, я была чрезвычайно удивлена: незадолго до того, как вы все ворвались в лабораторию, вдруг позвонил мистер Дженкинс и посоветовал нам давать Чарльзу Уоллесу уроки самообороны.

«Мистер Дженкинс?!» – подумала Мег, а вслух сказала:

– Но ведь мистер Дженкинс никогда не звонит родителям. Он вызывает родителей к себе…

Она чуть было не спросила: «А ты уверена, что это действительно был мистер Дженкинс?» И прикусила язык. Она ведь не сказала Мевураху про того ужасного псевдомистера Дженкинса, который обернулся птицей пустоты, того мистера Дженкинса, который так не понравился Луизе. Надо было сказать об этом Мевураху. Ничего, вот с утра первым делом и расскажем…

Чарльз Уоллес забрался на один из лабораторных табуретов, поближе к маме:

– На самом деле мне нужны не уроки самообороны, а уроки приспособления и выживания. Дарвина я читал, но он мне мало чем помог.

– Понимаете, что мы имеем в виду? – сказал Кальвин доктору Луизе. – От шестилетки такого как-то не ожидаешь.

– Он правда читает Дарвина, – заверила Мег доктора.

– А вот приспосабливаться так и не научился, – добавил Чарльз Уоллес.

Доктор Луиза размешивала густое месиво из какао, сахара и кипятка, который она отлила из одной из реторт миссис Мёрри.

– Это же просто вода, да? – уточнила она.

– Вода, вода. Из нашей артезианской скважины. Отличная чистая вода.

Доктор Луиза принялась понемножку подливать молоко:

– Вы, ребята, слишком маленькие и не можете этого помнить, а ваша мама все-таки лет на десять моложе меня, но я лично никогда не забуду, как много лет назад первые астронавты высадились на Луну и я сидела всю ночь напролет и смотрела.

– Я это прекрасно помню, – возразила миссис Мёрри. – Не такая уж я была маленькая.

Доктор Луиза помешивала какао, греющееся на бунзеновской горелке.

– А ты помнишь эти первые шаги по Луне – такие осторожные поначалу, – по неведомой безвоздушной чуждой поверхности? А потом, немного времени спустя, Армстронг и Олдрин ходили уже вполне уверенно, и комментатор заметил, что это удивительный пример, насколько хорошо человек способен адаптироваться к чему угодно.

– Но им нужно было адаптироваться всего лишь к лунной поверхности! – возразила Мег. – Луна была необитаема. Могу поспорить, когда наши астронавты доберутся до какой-нибудь планеты, где есть местные жители, им будет намного сложнее. Приспособиться к низкой гравитации, к отсутствию атмосферы, даже к песчаным бурям намного проще, чем к враждебным инопланетянам!

Фортинбрас, совершенно не по-собачьи обожавший какао, пришлепал в лабораторию, в предвкушении подергивая носом. Пес встал на задние лапы и положил передние на плечи Чарльза Уоллеса.

Доктор Колубра спросила у Мег:

– Так, значит, для тебя деревенские первоклассники – враждебные инопланетяне?

– Ну конечно! Чарльз Уоллес на них не похож, поэтому они ему враждебны. Люди всегда испытывают вражду к любому, кто на них не похож.

– Пока не привыкнут к нему, – заметила доктор.

– Что-то к Чарльзу Уоллесу они никак не привыкнут.

Чарльз Уоллес, гладивший собаку, напомнил:

– Не забудьте поставить блюдечко Форту – он любит какао.

– Какие у вас странные животные, – заметила доктор Луиза, но все же отлила в блюдечко немного какао для Фортинбраса. – Пусть поостынет немного, потом поставлю ему на пол. Мег, нам нужны кру́жки.

– Сейчас!

Мег сбегала на кухню и вернулась со стопкой кружек.

Доктор Луиза выстроила их на столе и принялась разливать какао.

– Кстати, о животных: как там моя тезка поживает?

Мег чуть не разлила какао, которое передавала маме. Она пристально посмотрела на доктора Луизу, но, хотя вопрос, казалось, был с подвохом, птичье личико доктора выражало лишь дружелюбный интерес. Как и говорил Чарльз Уоллес, доктор Луиза очень хорошо умела одновременно говорить об одном и в то же время думать о чем-то своем.

Чарльз Уоллес ответил на вопрос:

– Луиза Большая – замечательная змея! Вот интересно, любит ли она какао? Змеи ведь любят молоко, правда?

– Нет, Чарльз, – твердо сказала миссис Мёрри. – Ты не побежишь на улицу среди ночи выяснять, любит ли змея какао, какая бы замечательная она ни была. Прибереги свой естествоиспытательский зуд на утро. Луиза небось давным-давно крепко спит.

Доктор Луиза аккуратно вылила остатки какао себе в кружку.

– Некоторые змеи как раз особенно общительны по ночам. Много лет назад я работала в больнице на Филиппинах, и там у меня был ручной боа-констриктор. Нам в больнице очень досаждали крысы, и мой удав нам добросовестно помогал контролировать популяцию грызунов. Он еще очень любил крем-суп из шампиньонов, а вот какао я ему давать никогда не пробовала. Он был очень приятным собеседником по вечерам: ласковый такой, обниматься обожал.

Мег подумала, что ни за что бы не стала обниматься со змеей, даже с Луизой.

– А еще он безупречно разбирался в людях. Вообще-то, он был довольно дружелюбный, но если уж ему кто-нибудь не нравился или он кому-то не доверял, это стоило принять к сведению. Как-то раз в мужскую палату положили человека, у которого вроде бы не было ничего особенного: так, легкий аппендицит. Но мой боа-констриктор его невзлюбил с первого взгляда. И в ту же ночь этот пациент попытался убить мужчину с соседней койки – хорошо, мы вовремя прибежали. А удав все знал заранее. Ну и после этого я всегда сразу прислушивалась к его предупреждениям.